цепи были буквально сметены на глазах у всех в течение двух-трех минут. Люди падали, как мишени на стрельбищном поле. Отчетливо были видны все рикошеты, а эллипсисы рвавшихся шрапнелей обрисовывались на поле, как на доске во время лекции по артиллерии»[172]. Воспоминания как русских, так и германских фронтовиков запечатлели большие потери с обеих сторон, атаки и контратаки противников и взаимную доблесть.
Общая логика действий германо-австрийских войск на Русском фронте в 1915 г. была такова: вначале попытка окружения и уничтожения русской армии и ее частей с помощью больших и малых «Канн», а когда это не удается – фронтальное вытеснение русских войск на максимально удаленное расстояние (в географическом плане) и на максимально неудобные (в инфраструктурном плане) позиции – в леса и болота Белоруссии, Украины и восточной Прибалтики.
Два важнейших аспекта давали неоспоримое превосходство Германскому блоку в оперативном смысле: техническое (в средствах вооружения и боеприпасах) и управленческое (немаловажным аспектом которого была осведомленность о планах русского командования посредством перехватываемых и читаемых радиограмм почти любого уровня) преимущества.
Военный министр Великобритании лорд Г. Китченер писал по поводу кампании 1915 г.: «В истории этой войны будет мало столь выдающихся эпизодов, как искусное отступление русских, на очень длинном фронте во время постоянного, бешеного натиска врага, который превосходил не только в числе, но, главным образом, в артиллерии и огнестрельных припасах…Мы видим русскую армию еще и теперь вполне боеспособной»[173].
Министр английского правительства Д. Ллойд Джордж отмечал: «Великое отступление 1915 г., когда русские армии были… с небывалыми потерями, оттеснены из Волыни и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов»[174]. Он же признавал, что «история предъявит счет военному командованию Франции и Англии, которое в своем эгоистическом упрямстве обрекло своих русских товарищей по оружию на гибель, тогда как Англия и Франция так легко могли спасти русских и таким образом помогли бы лучше всего и себе. Английские и французские генералы не научились понимать того, что победа над немцами в Польше оказала бы большую поддержку Франции и Бельгии, чем незначительное продвижение французов в Шампани или даже захват холма во Фландрии. Англия и Франция бесспорно могли бы спасти Россию, если бы они приняли необходимые меры и приняли их своевременно…военные руководители обеих стран… так и не восприняли руководящей идеи, что они участвуют в этом предприятии вместе с Россией и что для успеха этого предприятия нужно объединить все ресурсы так, чтобы каждый из участников был поставлен в наиболее благоприятные условия для достижения общей цели. На каждое предложение относительно вооружения России французские и британские генералы отвечали… что им нечего дать и что, если они дают что-либо России, то лишь за счет своих собственных насущных нужд. Мы предоставили Россию ее собственной судьбе…»[175]
Президент Франции Р. Пуанкаре в телеграмме по поводу принятия Николаем Вторым Верховного главнокомандования сообщал: «Вся Франция восхищена не только храбростью и упорством, проявляемыми все время армией вашего величества, но и тем искусным маневрированием, которое позволило войскам…выйти из неприятельского кольца»[176].
Союзники забывали, что русская армия не только отступала, но и наступала, а отступая, наносила серьезные удары противнику, чем облегчала положение Антанты.
Так, Карпатская операция и зимний Прасныш благотворно сказались на весенней французской операции в Шампани. Луцкая операция и операция на Стрыпе несколько облегчили положение Балканского фронта и Италии. Операции Кавказской армии содействовали союзникам в Дарданеллах. Непрерывная серия наступательных операций германцев и австрийцев вызвала такой интенсивный отток на Русский фронт соединений германского блока с других ТВД и вновь сформированных дивизий с января по август 1915 г. включительно, что активные боевые действия на Французском фронте практически не велись почти полгода. Германцы не только ослабили нажим на Французском фронте, но и отказались от предполагавшегося сокрушительного удара по Сербии в конце 1914 – начале 1915 г., а также от массированной помощи туркам в Дарданелльской операции. Италия была избавлена от мощи австро-венгерского наступления с решительными целями.
Великобритания закончила формирование, обучение и переброску во Францию армии нового типа – т. н. «китченеровского», Франция сформировала значительные резервы живой силы и технических средств.
Поэтому высказывания французских генералов и маршалов имели под собой твердую основу «восхищения великолепным усилиям южных армий, парализовавшими своей доблестью превосходные неприятельские силы» (генерал Ж. Жоффр); «Русские армии, притянув на себя всю тяжесть могущественного немецкого наступления, спасли нас от катастрофы. Их смелая Карпатская операция заставила агонизировать Австрию и свела на нет все усилия Германии. Благодаря этому Великий Князь спас нас своим самопожертвованием. Не может быть предела нашей благодарности геройству наших русских союзников» (генерал Герфилс); «Да памятуют все, как то делаю я, что в первые годы борьбы содействие русских армий и их верность союзному делу обеспечили успешные результаты этих лет» (маршал Ф. Фош)[177].
Представители же германской стратегии вообще считали одним из наиболее роковых последствий кампании 1915 г. тот факт, что англичанам была предоставлена возможность резко усилить свое присутствие на Французском фронте. Это оказалось «роковым решением, давшим Англии время и возможность беспрепятственного усиления и боевой подготовки своей армии, а шесть месяцев восточных наступлений германской армии были использованы западными противниками и дали им возможность подготовить и осуществить свое сентябрьское наступление в Артуа и Шампани, во время которого немецкие армии, не имевшие резервов, переживали весьма тяжелые кризисы, несли кровавые потери и оказались потом неспособными нанести союзникам решительный контрудар…»[178].
В то же время «немецкая армия должна была сильно напрячь и израсходовать свои силы, несмотря или, вернее, благодаря своим великим деяниям, для своей страны или для своих союзников в наступательных и оборонительных боях»[179].
В 1915 г. союзники по Антанте делают попытки координировать совместные действия, пока, правда, в слишком широких рамках. В данном году к главным квартирам союзных армий помимо военных атташе были прикомандированы полномочные военные представители.
Также в 1915 г. стали впервые собираться межсоюзнические конференции. Конференция в Шантильи 24 июня (участвовали представители Франции, Англии, России, Италии, Бельгии и Сербии) наметила контуры помощи союзников России, выдерживающей главный удар противника. По свидетельству Ю.Н. Данилова, генерал Жоффр, открывая заседание, сказал приблизительно следующее: «В августе и сентябре 1914 г. русская армия перешла в наступление в Восточной Пруссии и Галичине, чтобы облегчить положение французов и англичан, вооруженные силы которых отступали перед напором почти всей германской армии. Нынешнее положение в России требует таких же действий с нашей стороны. Это необходимо с точки зрения как военной чести Франции и Англии, так и собственных их интересов». Все присутствовавшие присоединились
